Василий Оботуров - "Земля отцов и дедов"
Еще лет около полутораста назад в необъятной Вологодской губернии пашня и сенокосы занимали всего лишь одну тридцатую часть площади. Остальное — леса и болота... Уже это определяет и особенности бытового уклада жителей, и их занятия. А если учесть суровость климата и бедность почв, станет ясно, что лес и реки играли чрезвычайно важную роль в жизни крестьянина. В неурожайные годы находил он спасение в лесу и на озере: в ту пору, слава богу, насчитывалось до двадцати четырех видов рыбы и восьмидесяти шести пород птиц, не говоря о разном звере... И все-таки крестьянин в Заволочье год за годом в напряженном труде осваивал земли под пашни, под покосы.
Северный крестьянин был заинтересован в результатах своего труда,— он не знал крепостной зависимости. Помещичьи владения располагались только в трех — Вологодском, Грязовецком, Кадниковском уездах. Свободный труд воспитывал в человеке достоинство и уважение к себе. Не потому ли Иван Пушкарев, составивший «Описание Вологодской губернии» (отд. II, СПб., 1846), пишет, что некоторые волости отличаются «благосостоянием крестьян и отличною постройкою».
Почва обрабатывалась косулей, гораздо более удобной, нежели соха. Сеялись рожь, овес, ячмень, клевер,— пшеница в ту пору еще на нашла распространения. Высаживались картофель, еще не получивший полного признания, капуста, репа и редька. Для жатвы хлебов применялся серп. Телеги, как правило, были с окованными колесами. По палам высеивался лен. Коров держали не только ради молока, но и «навозниц». Разводились грубошерстные овцы.
По деревням стояли просторные добротные избы-пятистенки — с летними горницами, нередко в два этажа. Ставились они лицом к дороге, реке или озеру. Под одной крышей — так требовали условия суровой зимы — дом и хозяйственный двор, разделенные широкими сенями. Избы — крупные, топились по-черному, но продуманная система вентиляции (потолок в форме трапеции) предохраняла от грязи. Как свидетельствует «Энциклопедический лексикон» (СПб., 1838), «случается часто находить отлично светлые, просторные и уютные горницы, с прекрасным видом на окрестности, с печатью вкуса во внутренней, хотя простой и грубой работы меблировке». Стены не оклеивались — умели ценить изначальную прелесть теплого рисунка тесаного дерева. Печь — универсальное устройство! — и мылись в ней кое-где (вовсе не от дикости), и радикулиты лечили.
Ставились избы на века, а и весь инструмент в руках плотника — топор, долото да скобель. Прочные срубы вязались из массивных бревен, плотно подогнанных, крыша — из тесаных плах. Избу на уровне второго этажа нередко опоясывало гульбище — узкий балкон, по которому ходили при необходимости закрыть ставни. Обычными были обширные висячие крыльца, опирающиеся на концы бревен, выпущенных из сруба. Нигде — ни одного гвоздя, а вместе с тем достигалась удивительная прочность конструкции, в которой буквально все предусмотрено. А завершает все ажурная резьба...
Резьбой украшались карнизы фронтона, балконы и крыльца, наличники, ставни, ворота, а также причелины, закрывающие наружные концы слег на кровле, и полотенца, что в свою очередь закрывали стык причелин. На концах причелин и полотенец обычно изображалась розетка, как символ солнца, еще языческого божества. Элементами орнамента являлись как предметы реального мира — рыбы, плоды, цветы, так и образы фантастические вроде жар-птицы, но то и другое в условности находило стилевое единство. Едва ли не обязательной являлась скульптурная деталь — конек на крыше, самый разнообразный по формам.
«Неистощимая фантазия и истинный вкус народного зодчего широко проявляется в разработке орнаментальных форм,— пишет искусствовед И. Лямин (Вторая жизнь дерева. М., 1970, с. 25 — 26).— Каждая изба неповторима по своему виду. Для каждой мастер находит разнообразные приемы резьбы и мотивы украшений. Но при всей многосложности, а подчас и насыщенности орнаментального рисунка в его сюжете видна конструктивная мысль, поэтому узорность избы всегда воспринимается как неделимое целое».
Не только резьба отличалась стилевым единством,— вся изба составляла архитектурно-живописное целое. Это достигалось и в контрасте простого массивного сруба с тонким изяществом резьбы. Это определялось и единством практического, утилитарного назначения каждой конструктивной детали и художественно-эстетического ее оформления. И не только изба, даже амбарчики и другие хозяйственные постройки, отвечая целевому назначению, исполнялись по тому же принципу. Во всех строениях есть не только прелесть естественности и необходимости, но и единство с миром окружающей природы.
Как единое целое вписывалась в ландшафт вся деревня, раскинутая вольно, свободно. Избы над рекою, у самой воды — баньки, амбары за домами, чуть дальше — овины и гумна, а на высоком месте — церковь и ветряк неподалеку... Тут и практическая складка, и поэтический образ мышления русского крестьянина сказался в полной мере.
Та же черта проявилась и в другом — в отношении к орудиям труда, одежде и т. д. Были широко распространены прялки с резным геометрическим узором. Лавки в избах по деревням — и те на фигурно вырезанных ножках, с опушкою — нередко резной. Сани, ткацкие станки, деревянная посуда — чашки, ложки, солонки, изделия из бересты,— во всем простота и определенность утилитарного назначения естественно сочетается с яркой декоративной выразительностью.
Женщины-крестьянки, при бесконечности своих домашних и хозяйственных забот, не жалели времени и сил ради того, чтобы сделать и одежду красивой. «Крестьянки ткут холст отменной доброты, делают разные шерстяные вещи для домашнего обихода»,— сообщает нам статья о Вологодской губернии в «Энциклопедическом лексиконе». Юбки, сарафаны холщовые и шерстяные, коротены (безрукавка на лямках), передники различались разнообразием покроя, окраски и отменным вкусом. Пояса тканые и плетеные, разнообразной работы головные уборы — все находило выразительную форму и отвечало естественности прямого назначения. Тканные узором половики, скатерти и полотенца, изобретательно отделанные орнаментом, служа цели, вместе с тем являлись и украшением...
