Неизвестный автор - "Чего век-то я не думала,"
Чего век-то я не думала,Отродясь своих не чаяла,
Что во эту студену зиму
На меня повыпадет невзгодушка...
Не из тучи громы грянули,
Не с небес снега повыпали
На мою на буйну голову,
На мою на красну красоту.
Я не знаю да не ведаю,
Вы на что, мои родители,
Рассердились да разгневались.
Кажется я, красна девица,
Не жалела могуты-силы
Я не в летней-то работушке,
Я не в зимнем обряжаньице,
Я слуга была всем верная,
Была верная и ключница.
Вот уже мои родители,
Вы посхватитесь, поскаетесь.
Пора время преобойдется,
Народ люди все разойдутся,
Со двора гости разъедутся,
С терема гости разойдутся.
Как пройдет зима студеная,
Как настанет весна красная,
Как поспеют все работушки,
Все отхожия тяжелыя.
Как пойдут да люди добрые
На отхожую работушку,
Со семьями, со артелями,
С козаками, с козачихами 1 [1 С работниками, работницами.],
С дочерями, белыми лебедями.
Уж как мой кормилец батюшко
И кручинная моя матушка
Пойдут один-то одинешеньки
На отхожую работушку.
Государыня, моя матушка,
Ты повыйди на крылечушко,
Как пойдут милы подруженьки,
Запоют-то звонки песенки, –
Ты послушай, кручинна матушка,
Моего-то зычна голоса,
Как по-старому, по-прежнему.
Ты вспомни, да повспомяни
На чужой меня сторонушке, –
Мне икнется легошенько,
Мне вздохнется тяжелешенько.
Хоть говорят-то мне будет некогда,
Так сама себе подумаю,
Что вспоминает кручинна матушка
На родимой на сторонушке,
Там запели милы подруженьки
Заунывныя-то песенки.
По заре-то по вечерней
Не могла моя матушка
Не учуть да не услышати
Моего-то зычна голоса.
Как кручинная-то матушка О
больется горючим слезам,
Меня вспомнила, молодёшеньку.
На чужой на сторонушке.
Ты подумай, тепла пазушка,
Я в чужих людях не бываючи,
Чужих людей не видаючи.
Я жила-то, красна девица,
У вас, мои родители,
Я жила да красовалася,
Мое сердце радовалося,
Как пчела в меду купалася.
Я не знала, красна девица,
Как ни раннего вставаньица,
Как ни позднего лежаньица,
Ни грубого побужденьица;
Ты побудишь, кручинна матушка.
Истиха-то, полегошеньку:
«Ты, вставай-ко, мое дитятко,
Ты вставай-ко, мое милое!
Все дела у нас не деланы,
Все работы не работаны».
– Уж я встану, молодешенька,
Я со мягкой-то постелюшки,
Со высокого сголовьица,
Погляжу я, красна девица, –
Все дела у ней приделаны,
Все работы приработаны.
Как подумаю, красна девица,
Про чужую-то про сторонушку –
Сердце кровью приобольется,
Живот камнем перевернется.
А просплю-то, красна девица,
Со девичьей воли вольные
До зари-то белого дня,
До восхода красна солнышка.
Как заходят злы чужи люди,
Закричат-то по-звериному,
Зашипят-то по-змеиному:
«Ты вставай, вставай, сонливая,
Пробужайся-тко, дремливая,
Все дела у нас приделаны,
Все работы приработаны!»
– Как я встану, молодешенька,
Я со мягкой со постелюшки,
Со высокого сголовьица,
Приумою лицо белое
Не водой да не ключевою,
А своими-то да горючим слезам
Я утру-то лицо белое.
Погляжу я, молодешенька,
У себя-то в честном дому,
У кормильца-то, у батюшки,
У родители, у матушки:
Не волна ли то взволновалася?
Чужи люди взбунтовалися...
Какой шумит сват, злодей большой,
Со кормильцем-то, со батюшкой,
Со кручинною, со матушкой;
У них сватовство заводилося,
Рукобитьице сучинилося.
Не спеши, кормилец-батюшко,
Засвечать-то воскову свечу,
Подавать-то руку правую
За столы да за дубовые,
За скатерти-то браные,
За яства-то сахарные,
За питья-то медвяные...
Погляжу я, молодешенька,
За столы да за дубовые
Во батюшкову сторонушку:
Всие-то да родни нетути
Пропивать-то буйну голову,
Запоручивать красну-красоту;
Мене дай да красной девице
Да повыдти, да повыступить
На широкую, на улицу,
Опустить да свой зычен голос
Что на все четыре стороны.
Надо мне собрать вся родня своя,
Вся природа-то сердечная
На ручное рукобитьице.
Бог судья вам, столы дубовые,
Да и вам, скатерти браные,
Не могли, столы, отодвинуться,
Браны скатерти, завернутися,
Бог судья вам, хлебы ситние,
Не могли вы откатитися.
Бог судья, свеча восковая,
Не могла ты закратитися.
