Приходские традиции: в храме
Смыслом приходского существования, его назначением были общественные богослужения, проводимые как в храме, так и вне его. С позиции православного сознания молитвенно-литургическое общение являлось важнейшим проявлением приходской общности.
Церковь учит, что богослужение разрывает ограниченность земного времени и пространства, таинственным образом соединяет воедино всех—живших и живущих, присутствующих и “во отшествии сущих”, “всех научает любви, которая есть связь всего общества, сокровенная пружина всего, стройно движущаго жизнь всеобщую”. В ходе его происходит тайна богообщения, ведущая человека к опасению, достойному и радостному несению креста своей земной жизни.
Богослужение укрепляло веру и обогащало эмоциональную и эстетическую жизнь человека. Одинаковость богослужения формировала общие для многих поколений людей взгляды и вкусы, зрительные впечатления и нравственные позиции. Благодаря им люди, независимо от социального положения и места жительства, лучше и быстрее понимали друг друга.
Отношение к богослужению всегда было, особенно среди простого народа, окрашено искренней верой, надеждой и трепетом.
Епископ Антоний, викарий Вологодской епархии, посещая приходы Устюжского края в 1913 году, писал в отчете: “Несмотря на дурную погоду и неурочное будничное время, весьма многие из насельников прихода пришли встретить епископа. Как, говорят они, не придти и не посмотреть на архиерея и его служение, мы только слыхали, что есть епископы, но не видали их, в нашу Уфтюгу не заезжал ни один архиерей. Ко всенощному бдению народу собралось весьма много, а за литургией многие стояли на улице. Были и старообрядцы. И их привлекло желание видеть архиерея, посмотреть на его служение. Никогда невиданное епископское служение поражало народ. Полная тишина... Слышны только возгласы служащих да вздохи молящихся. У многих на глазах видны слезы... Уста что-то шепчут. Господи! — взмолился я, — какая глубокая вера живет в этом простом народе... Приятно было видеть, как матери, несмотря на тесноту, старались поднести своих детей к Св. Чаше... Дети школьного возраста, робкие сначала, после двух-трех вопросов оживились, толково отвечали на предложенные вопросы. Батюшки в Уфтюге молодые, словом и примером доброй жизни стараются, видимо, о просвещении своей паствы...”.
С XVIII века в богослужебную практику духовенства стала все больше входить проповедь — специальное разъяснение прихожанам основ христианской веры, призыв сообразовывать с ними свою жизнь. Становление проповеднического мастерства сопровождалось большими трудностями и затянулось на десятилетия. Лишь в конце века вводилась обязательная проверка кандидатов в священники на предмет их искусства в чтении поучений. В целом же проповедничество внесло в молитвенно-литургическое общение нечто новое: служба и молитва, воспринимаемая и ощущаемая прежде всего сердцем, чувствами, интуицией, стали давать пищу уму, рассудку, интеллекту.
В последние десятилетия XIX века к проповедничеству добавилась катехизация — систематическое внебогослужебное собеседование по основам веры и богослужения. Начинали эту традицию приходской жизни священники-энтузиасты, готовые к свободному ведению бесед, к импровизации, обладавшие немалой эрудицией.
Одним из первых в Вологодском уезде начинал эту практику священник Спасо-Угольской церкви Михаил Образцов. В течение 1884 года он произнес 50 поучений, бесед и объяснений. Большей частью они проводились в обширной и чистой комнате приходской школы, стоящей рядом с храмом. Беседа начиналась молитвой священника. Затем слушатели усаживались на скамьи и ученические парты, а батюшка, сев за отдельный столик, произносил свое поучение. Проводилось это с Покрова до Великого поста. На время сельскохозяйственных работ беседы прерывались.
Интересно, что священник счел необходимым, прочитывать отдельные фрагменты Библии на современном русском языке. Это делало понятным то, что, может быть, не улавливалось на богослужении. Отец Михаил широко использовал и такие книги, как “Рассказы по Священной истории” и “Библейская история”, старался придать своим поучениям живой язык и благоговейное чувство.
Священник Алексей Попов вспоминает: “Это было в 1875 году, когда я прослужил благополучно 12 лет. В один из воскресных дней, отслужив заутреню, к которой пришло богомольцев более обыкновенного, распорядился я поставить посреди церкви, но близь солеи, молебенный столик, взял малое Евангелие, на всякий случай, для справок, и, выйдя сюда, сказал перед началом беседы маленькую речь. Затем пригласил слушателей садиться, сел и сам на табурет у стола с Евангелием и повел беседу вступительную тем простым языком, которым говорил в училище с детьми на уроках Закона Божия.. Первая беседа эта, прослушанная со всем вниманием, под конец оживилась особенно. Меня начали спрашивать о своих недоумениях мужчины и женщины, я отвечал и разъяснял... На этих собеседованиях я рассказал им всю Священную историю того и другого завета, сообщил необходимые сведения по катехизису, объяснил церковное богослужение и церковные праздники... А когда стало известно в приходе от очевидцев, что такое эти церковные беседы, то число слушателей увеличилось до такой степени, что никакого количества скамей уже недоставало. Значительная часть садилась, не церемонясь, на пол. Шли на них даже из далеких деревень, с пирогом за пазухой, чтобы не отощать на обратном пути, старики и дети, мужчины и женщины, даже одинокие, удивляя меня своим усердием. И я долго не понимал, как последний могли исправиться по хозяйству дома и успеть придти на беседу. Оказалось, что, истопив печь и обрядив скот ранним утром, эти женщины даже стряпню оставляли, несмотря на праздник.
Гораздо понятнее слушателям бесед были рассказы из Священной истории. Они их особенно любили. Не все легко понималось ими в объяснении богослужений, но зато как радовались они, узнавши, например, что значит — “Миром Господу помолимся”, “паки и паки”, “вонмем”, “премудрость прости, услышим святаго Евангелия” и проч. и проч. — это нужно было видеть, чтобы понимать их душевное удовлетворенна. Легко и приятно было трудиться. “Не буду сегодня беседовать”, — подумаешь. Но лишь только взглянешь на эту массу людей, ожидающих от священника доброго слова, называемого беседой, станет стыдно, и пойдешь беседовать, а сам за беседой и утешишься и людей утешишь”.
Практика внебогослужебных собеседований с каждым годом прививалась все более. Собеседования сделали немало в деле дальнейшего осознания веры. 1917 год прервал эту еще не окрепшую традицию.
В течение двух веков — XVIII и XIX—обязательными были молебны по случаю различных общественно-политических и военных событий. Это были так называемые “высокоторжественные” дни: именины членов царствующего дома, годовщины побед русского оружия, дни вступления на престол правящего императора и т. п.
Иногда возникала потребность молитвенно отметить какое-то разовое значительное событие. Так, например, произошла организация молебна в июне 1799 года. Вечером 26 июня на имя Вологодского епископа Арсения пришел указ Синода об отправлении “Господу Богу благодарственного молебствия за одержанную над французской армией победу”, совершенную российским воинством под командованием А. В. Суворова в Северной Италии. Буквально сразу же владыка Арсений сообщил об этом письменно губернатору и, объявив день и время молебна, просил оказать содействие по организации сбора людей, поскольку день был будний. Для деревенских же прихожан решено было приурочить этот молебен к очередному воскресному дню.
Традиция “высокоторжественных” дней более привилась в городе. Здесь они собирали официальную публику — не посетить такой молебен городская знать не решалась, боясь показать тем самым отсутствие должного почтения к власти. Деревенские же прихожане нередко игнорировали их, вовсе не задумываясь о каких-либо последствиях. Официальные молебны, не согретые искренним чувством и многолетней религиозной традицией, проходили там в полупустых храмах.
Священник Щукозерского прихода (Архангельская епархия) доносил в 1779 году: “Вступление на всероссийский престол, т. е. 28 дня (очередная годовщина вступления на престол. Екатерины II, отмечавшаяся как “высокоторжественный” день—А. К.) соцкой Прокопий Корельской з детми своими и десятской у церкви святой у всенощного бдения и литоргии молебна не были, а хотя и было человек не более десяти, а протчие обретались все по работам; того же июля 23 день тезоименитства Ея Императорскаго Высочества благоверный государыни великия княгини Марии Федоровны у церкви было их малое же число, и в тот день работали... и протчие все были по работам, да и повсегда в высокоторжественные дни у церкви соцкие и десяцкие со крестьяны приходят мало и обращаются по работам”.
В храмах прочитывались императорские указы, и это тоже было одной из приходских традиций. Архиереи XVIII века предписывали: “...Не токмо в городах, и в знатных местах, но и в селах и в деревнях, в которых большое людей собрание бывает, везде публиковать ради общенародного известия и для того по приходским церквам в воскресные дни и в господские праздники после литургии оныя священникам читать.., дабы о том везде было всем ведомо”. Копии указов, предназначенных для всенародного чтения, пересылались через специальных посыльных и вручались под расписку. В этих случаях храмовое богослужение волей-неволей становилось одним из каналов систематической информации гражданского, политического и военного характера. Соединение такой информации с молитвой способствовало вполне определенной окраске гражданских чувств, общая молитва переносила на нее отблеск святости.
Широкое распространение имела традиция организованных денежных пожертвований — на устройство церкви, на сооружение и содержание беднейших церквей в империи, на восстановление православия на Кавказе, на распространение православия между язычниками, “на пользу Иерусалимской церкви Святого Гроба Господня”, на больных и раненых воинов и др. Даже самый дальний приход Севера оказывался как бы сопричастен общеправославным заботам и акциям.
