Приходские традиции: вне храма
Повсеместной приходской традицией было всенародное празднование престольных дней, т. е. дней памяти святого, во имя которого был освящен престол местного храма.
Богослужение в престольный день завершалось торжественным молебном. В храме было особенно многолюдно, т. к. крестьяне семьями приезжали из всех деревень прихода. Многие из них оставались в тот день ночевать в селе или ближних деревнях. Днем неподалеку от храма устраивались торги, а во второй половине дня—гулянье, “званые обеды”, чай, разговоры. На другой день гости разъезжались по домам и принимали тех, у кого гостили накануне. Одним словом, праздник как бы делился на две части—молитвенно-литургическую, происходящую в храме, и празднично-народную. Впрочем, это разделение было довольно условным, поскольку существовал обычай приглашать священника в тот день служить молебен в домах, особенно у зажиточных крестьян. Иконы святого, чья память так отмечалась, особо украшались, в лампады вливалось новое масло. Религиозная основа общения в престольный праздник поддерживалась и за порогом храма.
Принято считать, что престольные праздники чуть ли не в обязательном порядке завершались поголовной попойкой, драками и поножовщиной. Идеализировать наших предков не будем—бывало всякое. Однако имеющиеся в нашем распоряжении сведения не дают оснований для утверждений о беспробудно-похмельном фоне этой традиции. Можно предполагать, что подобная молва осталась от предреволюционных и военных лет (1905—1907, 1914—1920 гг.), когда социальные потрясения и крах устоев могли привести к отчаянно-разгульному характеру деревенских праздников, к тому же во многом терявших религиозную основу.
Напомним попутно, что Церковь в начале нынешнего века развернула движение за трезвый образ жизни. Не в пример последующим кампаниям XX века, она отказывалась от запретительных мер, а старалась дать каждому шанс найти в себе силы избежать порока пьянства.
Желающий побороть его писал обет.
Обет.Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Я, нижепоименованный, пред Святым Евангелием и Животворящим Крестом даю искреннее обещание и молю Господа Бога о помощи, да укрепит Он, Милостивый, меня, грешного, с сегодняшнего дня впредь на три года от употребления всяких опьяняющих напитков, вин и водок, и избавит меня от всяких пьянственных обществ и собраний, но внушит мне вести жизнь трезвенную, благочестивую и христианскую. Аминь. 1913 г. Декабря 6 дня.
Деревни Воробьевой крестьянин Осип Андреев Кутобаев.
Как видно, целей не выполнимых не ставилось. Человеку предлагалось хотя бы на срок поверить в свои силы. Главное состояло в воспитании привычки к трезвому образу жизни.
Для складывания приходских и межприходских традиций имели значение своего рода малые круги храмоименований. Так, например, в непосредственной близости от Холмогор, там, где рукава Северной Двины образуют знаменитое Куростровье, совсем рядом располагались три прихода. Шесть престолов их храмов носили такие именования: Залывский приход—Успенский (престольный праздник 15 августа) и Входоиерусалимский (престольный праздник в Вербное воскресенье —за неделю до Пасхи); Ровдогорский приход—Петра и Павла (29 июня) и Рождества Богородицы (8 сентября); Куростровский приход—Дмитриевский (26 октября) и Екатерининский (24 ноября).
Нетрудно заметить, что храмоименования дополняли друг друга. Во-первых, они составляли полный круг, включавший все группы именований—Господский, два Богородичных, апостольский и святых великомучеников. Одним словом, все важнейшие православные ценностные ориентиры были представлены на этом сравнительно малом пространстве. Во-вторых, календарь престольных праздников этой округи полно и ритмично охватывал весь годовой цикл: март—апрель, июнь-август, сентябрь—ноябрь. Если иметь в виду, что на каждый цраздник приезжали гости из; соседних приходов, то станет ясно, что приходские традиции к хозяйственным, соседским и иным житейским связям добавляли совершенно особую форму общения—празднично-литургическую, религиозную. Такое единение разрывало бытовую замкнутость деревенской жизни, формировало ощущение единства округи, уезда, исторической территории.
Многие века существовала традиция канунов—общественных трапез-пиров, посвященных конкретным, особо чтимым святым или праздникам. Готовились они в складчину всем миром. Вместе варили пиво и стряпали кушанья для пиршества.
На Европейском Севере России были распространены кануны Николаю Чудотворцу, великомученику Георгию, Илье Пророку, Иоанну Предтече, Флору и Лавру. П. С. Ефименко писал в прошлом веке: “Празднование канунов в деревнях установлено с давних времен по обетам, данным предкам в бедственные у них времена, и в память чрезвычайных случаев или происшествий: мора людей, падежа скота, необыкновенного нашествия медведей, волков или других хищных зверей, ужасных пожаров, гибельных ураганов, совершенного побития хлебов и др. Но во многих деревнях забыты предания, в память чего празднуется ими канун”. Религиозный ритуал задавал тон всему обычаю: из приходского храма приносили иконы, священник окроплял дома и скот, поле и пожни, т. е. совершался крестный ход. Причт приглашался к столу. Сюда же звали бедных и нищих. Канун превращался в братскую трапезу, где на время стирались грани между мирянином и пастырем, богатым и бедным.
С XVIII века церковные власти стали осуждать совместные пиры духовенства и прихожан. В результате традиция стала отделяться от приходского храма, но лишь внешне, поскольку исходные мотивы общественной трапезы оставались прежними. Даже канунные котлы, в которых варилось пиво, продолжали сохраняться при храме и принадлежать приходу.
Во многих городских и сельских приходах существовала традиция ежегодных крестных ходов, также рожденная различными чрезвычайными обстоятельствами местной истории. Они сопровождались общественными молебнами.
Повсеместно бытовали хождения “со славою” в праздники Рождества Христова и в Пасху. В эти дни духовенство обходило весь приход, совершало молебны во всех деревнях. Народ ожидал этого “славления” и готовил к его началу соответствующее торжество.
Из воспоминаний пономарского сына о “славлении” в устюжских приходах в 1840—50-е годы: “Настала пора идти со славой в деревни... Взяты крест запрестольный и запрестольная же икона Божией Матери с рукоятию. А крест и Евангелие напрестольные несет в сумке с ризою и епитрахилью один из причетников. ...Вот мы и в деревне и в том доме, куда принесены крест запрестольный и икона Божией Матери, поставленные в переднем углу в чаше с пшеницей. По всей лицевой стороне избы поставленные покрытые скатертями столы, и на них наставлены мяса различные, холодныя и жаркия, яйца, яичницы, кисели и каши, обязательно же сыр, приготовляемый хозяйками из молока, сметаны, масла и яиц. И тут же на первом столе положены три ковриги хлеба и пять пирогов. Это и предназначено за славу причту в благодарность, причем денежной платы не полагалось ни много, ни мало.
Священник надевает епитрахиль и ризу и служит пасхальный молебен, по окончании которого пропеваются и стихиры Пасхи. По окончании молебна и славы духовенство с супругами и гости усаживаются за столы и угощаются весьма радушно вином и кушаньем всяким. Отказываться будто бы значило обидеть хозяев. На 5—10 минут сесть за стол признавалось необходимым, хотя бы вы ни пить, ни есть не хотели, но и не могли. И не угодно ли вам целый-то день с утра до вечера выдерживать такое испытание, а человеку, выпивающему водку или пиво — пить и не охмелеть. Скажете, охмеление духовенства не ставилось ему в вину. Правда. Но ведь тому же духовенству все-таки нужно было делать свое святое дело, по крайней мере, бессоблазненно, терпимо.
Но так или иначе, угощение священником принято от радушных прихожан, которые и оставались за то довольными и благодарными. Солнце уже низко. Пора идти духовенству домой, пора служить вечерню. “Богоносцы (так назывались люди, взявшие на себя обязанность, по усердию, пронести крест запрестольный и икону Божией Матери по всему приходу) уступали свое право девушкам, которые всегда в большой группе и в праздничном наряде с восторгом приближались к христианской святыне, с крестом на челе принимали ее на свои девственные руки и, чередуясь, несли ее в Храм Божий при колокольном звоне. За ними же шло духовенство и толпы боголюбцев...”.
Давней традицией было и формирование приходских книжных собраний. По сути своей они являлись первыми на Севере и самыми распространенными народными библиотеками, ибо даже в самой бедной церкви уже в XV-XVI веках обязательно имелось не менее десятка книг. Книги постоянно, накапливались покупками или вкладами, передавались по завещаниям. В XIX веке церковные власти поставили дело формирования библиотек под систематический контроль, благодаря чему сохранились довольно подробные их описания. Чаще всего такая библиотека насчитывала от нескольких десятков до нескольких сотен книг, а иногда и 2—3 тысячи. Как правило, выписывались местные “Епархиальные ведомости”, очередные издания Закона Божия, катехизисы и другая церковно-нраво-учительная литература. В ряде случаев приходские книжные собрания превращались в бесплатные народные библиотеки-читальни. Крестьяне пользовались ими.
В отчете благочинного 3 округа Каргопольского уезда за 1903 год отмечается: “В домах многих крестьян есть разные книги преимущественно духовно-нравственного содержания, и грамотные, как и возрастные, так и дети, в свободное время читают книги, некоторые грамотные берут для чтения книги и из церковных библиотек. В Усть-Мошском приходе перед воскресными и праздничными днями приходящие с дальних селений мужчины и женщины собираются в один дом на погосте или в церковную сторожку и тут занимаются чтением душеполезных книг, особенно любят читать троицкие листки и при этом поют разные молитвы и церковные песни”. Епископ, прочитав, наложил резолюцию: “Слава Богу!”.
Итак, автор остановился лишь на самых общепринятых приходских традициях. Все они были неразрывной частью повседневного течения народной жизни, наполняли православной духовностью ее будни и праздники. Оли, эти традиции, придавали дневному и недельному, годичному и жизненному циклам известную стабильность и понятный каждому порядок и смысл.
