Народные драмы

Неизвестный автор - "Могильник и кобыляк"

Выходит могильник копать могилы, а после к нему приходит кобыляк, который ищет кобылы и спрашивает у могильника, да оба глухие.
      Могильник копает отцу могилу, сам говорит:
      А вой-вой, батюшко ты мой! Тапере уже не дождаться мне тебя домой.
      Как ездил боло ты на добычку хоть, в полночку,
      А приехал, мне привезешь гостинца, своему сыночку.
      А вой-вой, батюшко ты мой, голубчик беленькой.
      Пошто ты меня оставил, миленькой?
      Закатился ты, солнышко мое красно,
      Покинул ты меня бедного напрасно.
      И некому меня теперь по головке уж погладить,
      Только всяк по затылку заехать ладит.
      И некому за меня сироту теперь наступить:
      Только всяк хочет вшивицу нагреть.
      Куды мне бедную головушку девать?
      Встань да хоть скажи, какую тебе могилу-то копать.
      Один пришел копать отцу могилы,
      Другой, к нему приходя, ищет кобылы:
      Эй, што, братя, рано взвозило в полночь?
      Могильник:
      Спасибо, доброй человек, надей божия помочь.
      Кобыляк:
      Не видал ли ты этта моей кобылы?
      Могильник:
      Хорошо, голубчик, пособит-ко мне копать могилы,
      Однако здесь есть и лопата.
      Кобыляк:
      Нет, не гораздо собой она была низковата,.
      Так и очень была невысока

[ В прежнем списке отрицания не нет]

      Могильник:
      Нашто! – не надобно очень глубока: Полно хотя бы выкопать на три локти.
      Кобыляк:
      Где? Когда еще ей к медведю попасть
      В когти! Только вот недавно лише с двора сбежала.
      Могильник:
      Полно,– эдакая яма да уж будет мала?
      Куды ему с ней? хоть кому так будет полно.
      Кобыляк:
      Дак, да как тебе не знать? Ведь и ты на ней ежживал довольно:
      Помнишь, как и тебя хватила зубом?
      Могильник:
      Э, бать! на што подстилать лубом
      Таки так же ли ожить и без луба.
      Кобыляк:
      Да то-то ти и есть што рассечена губа.
      Помнишь как ведь я на ней ехал мостом?
      Могильник:
      То правда, што уж велик то велик был ростом.
      И в ночи не попадай было ему на дуло.
      Кобыляк:
      А ее тогда чуть носом-то не поткнуло,
      Да от того-то ведь у ее и губа разбита...
      Могильник:
      О! што до света, – то до света Часто он един ходил по клетям.
      И то еще когда, как со мною пойдем по церквам,
      То уж не придем с голыми рукам.
      Кобыляк:
      Эх! Держат было, держат: ведь она и все дрягает ногам.
      Ну где вот топере её сыщешь?
      Могильник:
      Как не прыскат? Таки и гораздо на радостях те прыщешь,
      Как иногда принесешь и хорошенькую добычку.
      Кобыляк:
      А коли у тебя, отдай же мою кобыличку.
      Для чего ты не сказываешь до сего места?
      Могильник:
      Да не отчего-то умер, што не от соложеного теста:
      Третьего дни как пришел будто волк проголодался, –
      На ту-то пору в печи с тестом горшок разогревался.
      Ну да вот на тут-то причину будто черт сунул мачку:
      Выняла из печи-то горшок-от да подала бачку;
      А он с шальных-те как впустил туда рыло,
      Да уж дул, дул, пока брюхо-то как гору разворотило.
      От того-то ему и смертонька-та припала...
      Кобыляк:
      Нет не пропала, – она на люди попала:
      Ведь ты сам мне давече сказал, што у тя моя кобыла...
      Могильник:
      Што уж братец делать? Пришло копать могила,
      Коли уж ему такая смерть пришла.
      Кобыляк:
      О, брат! Этого ты не плети: она у тя, а не ушла.
      Как хошь отдавай, хошь роди боком...
      Могильник:
      Ну, правду ты говоришь, брат, што вышло - ему воровство с соком.
      А всё в этом мачка роспроклятая виновата...
      Кобыляк:
      Што врёшь? Она была не горбата:
      Ведь и ваш сусед Сверчок знает.
      Могильник:
      Да, – то пономарь, а то недавно дьячок-от читает:
      Вот лишь за псалтырь токо-то принялся топеря.
      Ко ыляк:
      Да што ты меня бранишь? Разве ты сам тетеря,
      Да и других тетерями называешь...
      Могильник:
      А коли посмотреть богатства-то желаешь,
      То хочь взавтра ко мне приходи ты.
      Кобыляк:
      Вот дурак какой,– скажи ты приметы!
      Ведь я тебе давече говорил.
      Могильник:
      Да ты разве тогда без ушей был?
      Поп в олтаре паки да паки поет,
      А дьячок как роспустил пропасть ту, да вечную память дерет.
      Ты говори черту аминь,
      А черт таки все глядить в овин

[ Здесь, по-видимому, что-то спутано; в прежнем списке стихи от 74-го по 79-й составляют продолжение речи кобыляка.]

      Кобыляк:
      Отдай мне кобылу: полно шалберить-то.
      Могильник:
      Еще да што уж болше мерить-то?
      Будет, кажется, с него доволно долины.
      Кобыляк:
      Да то, – во лбу-то у ее 2 пестрины,
      А хребет-от таки почти и весь пестрой.
      Могильник:
      О помяни его бог, то уж был на это вострой:
      Таки частехонко почти ходил на Волгу...
      Кобыляк:
      Да ведь я тебе молвил, што гриву имеет долгу,
      А ты до сих уж мест не растолкуешь...
      Могильник:
      Што уж, братец, делать? И не хотя горюешь,
      Когда уж бачка кормильца не стало,
      А при нем так никогда горя не бывало.
      А то все так сделала мачка-дура...
      Кобыляк:
      Врешь ты, как мерин! Моя кобыла не бура,
      Она шерстью-то почти вся сера.
      Могильник:
      Где брат у его – туте-то и мера:
      Как куды пойдет да ловко попадет,
      То лишка не возьмет, – только одне сани нагребет.
      А домой-то как прикатит, так уж любо посмотреть.
      Кобыляк:
      Да как не хлызить, а тебе, братец, этого не избыть:
      Как хочешь, братец, это твое дело.
      Могильник:
      Да вот завтра увидишь – таки совсем почернело.
      И брюхо-то так все выше да выше дмется.
      Кобыляк:
      Да тебе нужды нет, што она ногами те бьется:
      Отдай, – ведь я тебя плутца

[В прежнем списке вместо слов тебя плутца более крепкое ругательство]

      всего перекореню...
      Могильник:
      Да то часто бывало, что как возьмет дубину
      Да еще товарищи были два сына поповы.
      И те уж правда-то робята здоровы:
      Как когди пойдеть на большую дорогу с ними,
      То пожалуй управится хоть с десятерыми.
      А што на кабаке хотя бы малехонько зашумело, –
      О! давай подраться, побиться: то его дело.
      А кто за него примется

[ В прежнем списке: «И нечего таки право, за кого примется, напустит в гачи»]

     то уж напустит в гачи...
      Кобыляк:
      За што? У меня одна и есть, да и той не отдает клячи!
      Могильник:
      Право,– таки без шуток, хотя бы кто,– в гачи у его напустит:
      Ведь он пожалуй и самому черту право никогда не спустит...
      Кобыляк:
      Нет, брат, нечего больше так-то проедаться:
      Хоть и не хотелось боло уж мне с тобой подраться,
      Я уж вижу, что с тобой у меня не быть без драки...
      Могильник:
      У кого? У бачка-то? У его были три собаки

[В прежнем списке за этим стихом следует продолжение разговора кобыляка с могильником:
      Хоть и сам он был не последний вор,
      Да таки надобно, чтобы стрегли и свой двор.
      Для того, что часто и то бывает,
      Что и черт на черта набегает.
      Также и бачко, тот, хоть и сам вор был,
      Таки назад то оглядывался, чтобы и самого кто не обрил.
      Кобыляк
      Нет, брат, турусу на колесах везешь,
      Пойдем-ко в губерску канцелярию: там инако запоешь.
      А то ты точишь шары да вары.
      Могильник
      Пойдем, коли хошь, то увидишь, какие амбары
      После бачка пожитков тех стоят.
      Кобыляк
      Не грози! отдашь небось, пойдем-ка, брат!
      Могильник
      Да вот и увидишь, что и у боярина столько нету.
      Кобыляк
      А когда ногу сломил, то отдашь и свою за эту.]