Возмездие
Документальный рассказ
...Однако курсы просуществовали всего четыре месяца. Через провокатора Коншина жандармерия узнала о подпольной работе на курсах.
(Очерки истории Вологодской организации КПСС стр. 120).
Эта загадочная трагическая история увлекла Михаила Васильевича Бодрова. Среди чекистов Вологодского Губотдела ОГПУ он пользовался авторитетом. Лаконичная гравировка на именных часах: «За отличную службу, мужество и отвагу», вызывала уважение. Его жизнь была не из легких. В двадцать пять лет засеребрились виски. Сказались годы ожесточенной гражданской войны по разгрому белогвардейщины. Коммунисту с двадцатого года жизнь с лихвой преподала уроки классовой борьбы. Но куда бы его ни забрасывала судьба певучее «О» выдавало коренного вологжанина, пристальный взгляд светло-серых глаз никого не оставлял равнодушным. Может быть поэтому машинистка Губотдела Валентина Ивановна первым печатала его материалы. Вот и сегодня, склонившись над машинкой, она забыла о времени. Содержание листков перенесло ее в предреволюционные годы.
«...Декабрьская метель тысяча девятьсот одиннадцатого года погрузила ночной город Вологду в вымершую пустошь, даже не слышно лая собак. Жители спрятались в домах, отогревались на полатях, жарко натопленных печах. В трубах завывала круговерть, старухи мелко крестились, матери укутывали потеплее детей, мужики с вечера залегли спать.
Кто же это шагает, согнувшись в три погибели, озираясь по сторонам, засыпанных сугробами улиц? Какая нужда выгнала его па улицу в эту жуткую ночную непогоду? Куда он спешит? Человек шел, приближаясь к знакомому дому. Сквозь метель заметил огонек, пробивавшийся через щель в приоткрытой ставне. Его ждали, и он, напрягая последние силы, ускорил шаг.
В комнате уютно, тепло. Полковник, одного взгляда которого было достаточно, чтобы привести в трепет подчиненных губернской жандармерии, лично пожимает руку пришедшему, приглашает к столу, уставленному всевозможными закусками, наливает чарку царской водки, и не спешит с расспросами.
— Очень хорошо, что вы вовремя пришли. Я надеюсь, никаких неприятностей с вами не произошло?
Уют, тепло, обильное угощение расположили пришедшего к собеседованию, на время он забыл гложущей душу совести.
Полковник успокаивает:
— Я понимаю, вы единственный кормилец семьи, и нам вовсе не безразлична теперь ваша судьба. Я рад вручить жалование. Вот бумага, ручка, пишите: «Мною, «Демьяном», получено двадцать пять рублей. Не благодарите, мы умеем ценить преданность патриота. Теперь я готов вас внимательно выслушать.
«Демьян» разговорился:
— Представляется возможность съездить в Петербург, поручено установить связи.
— Прекрасно! Когда должны выехать?
— Это зависит от моего согласия.
— Хорошо, на следующей встрече мы определим с вами срок. А сейчас интересуюсь, что нового на курсах?
— Выступал лектор из Москвы. Очень интересно рассказывал о внесении сознательности в стихийное рабочее движение.
— Вы установили, кто был лектор?
— Нет. Говорят известный ученый историк.
— Нам очень важно знать: кто именно?
— Постараюсь выяснить в разговоре с Иваном Ефимовичем Ермолаевым.
— Соблюдайте осторожность, чтобы не вызвать подозрений. Лучше всего заявите, что не вполне поняли лектора, сомневаетесь в его компетенции. Вам обязательно назовут, что это за личность.
— Хорошо, так и сделаю. Еще я принес тринадцать прокламаций.
— Прокламации! О чем?
— Да вот они, тут все написано.
— Безобразие! Опять о событиях Девятого января. Хорошо что вы их принесли своевременно, примем решительные меры.
— Я боюсь, меня могут заподозрить. Прокламации я получил от Ермолаева, чтобы раздать рабочим железнодорожных мастерских.
— Не волнуйтесь, все будет сделано чисто. Чтобы на вас не падало подозрений разрешаю высказывать недовольство в духе социалистов, только запрещаю одно — нецензурно ругать царя.
— Понимаю.
— Вот и прекрасно. Жалование ваше будет увеличено до тридцати рублей.
И вновь бесноватая кутерьма ночной метели. Идет согнувшись в три погибели человек, мысленно повторяет: «Демьян», и на миг кольнет совесть в сердце, но тут же растворяется бесследно в снедающей душу зависти к разгульной богатой жизни, ради которой он был готов на все. Пальцы жадно перебирают хрустящие ассигнации...»
Таким представлялся Михаилу Васильевичу подсудимый «Демьян», скрывавшийся до тысяча девятьсот двадцать пятого года. 1
Валентина Ивановна перечитывает напечатанное и невольно восклицает: «Что же дальше?»...
Михаил Васильевич просматривал очередную подборку дел. Сотрудники, заходившие в кабинет, с удивлением замечали, что он больше походил на библиотеку, чем на Служебный кабинет. Дела, книги, журналы, рукописи, справочники — загромождали рабочий стол, стулья и заполняли специально установленную этажерку. Сотрудники спешили выйти, соблюдая максимальную тишину. Всем было понятно: идет упорный поиск доказательств и каждая минута предельно дорога.
Отложив дела в сторону, Михаил Васильевич стал перечитывать плотно исписанные листки с собранными по крупинкам сведениями. Нужно было с наибольшей объективностью представить жизнь Вологодской губернии и города Вологды тысяча девятьсот одиннадцатого года, в котором развернул свою провокаторскую деятельность «Демьян».
Губернский город Вологда насчитывал тридцать две тысячи человек. По тем временам был вторым по числу жителей в Северном крае, после Ярославля. На улицах купеческие дома терялись в массе ветхих лачуг ремесленников, кустарей и отхожих крестьян, ютившихся целыми семьями на хозяйских дворах, занятых чуть ли не сутки на изнурительной работе по очистке льна. Город с лавками, магазинами, с редкими булыжными мостовыми, со стадом мычащих коров, с извозом, ярмарками, храмами, с ухарством подвыпивших толстосумов, купеческих и помещичьих сынков, с каторжным трудом и нищенским существованием заводского люда главных железнодорожных мастерских, депо и вокзала, с приказчиками, семинаристами, с поднадзорными политическими ссыльными со всех концов царской России, с двуглавым орлом и полицейскими стражами — оплота порядка и опоры царя-батюшки.
Промышленный подъем усиливал пролетарское ядро, возрастало революционное движение. В эти годы в тактике большевиков придавалось большое значение использованию легальных форм работы.
Исторические события оживали перед взором Михаила Васильевича. Он по нескольку раз перечитывал каждую страницу.
В сентябре тысяча девятьсот одиннадцатого года в Вологде появилось объявление: «Производится запись на вечерние и воскресные курсы для рабочих под попечительством купчихи Соколовой». Первого октября тысяча девятьсот одиннадцатого года курсы были открыты на Громовской улице, теперешнем проспекте Победы в доме Ивановского. Записалось сто тридцать человек в основном рабочие большевики и демократически настроенные приказчики. Имя Соколовой, женщины больной и далекой от политики, было использовано в качестве прикрытия. В правление курсов вошли большевики Василий Иванович Мохов, Николай Гаврилович Хрулев, Антон Михайлович Казак.
На курсах, наряду с изучением русского языка, арифметики, алгебры, ботаники, географии, изучались: древняя история, право и политическая экономия. Преподаватель курсов, историк Писарева, составила учебник истории России, он был отпечатан и продавался в магазине либерала Тарутина. Курсы просуществовали всего четыре месяца.
Именно к этому времени относятся первые следы деятельности глубоко законспирированного провокатора, хорошо знавшего нелегальную работу на курсах группы РСДРП. Он очень помог жандармерии в арестах активистов-революционеров.
Удар был нанесен внезапный и жестокий. Потребовалось два годы борьбы рабочих революционеров и ссыльных большевиков, чтобы добиться открытия в тысяча девятьсот четырнадцатом году легального культурно-просветительного общества — «Просвещение». И все это время тень провокатора упорно следовала по пятам революционеров. Был арестован большевик Иван Ефимович Ермолаев, кандидат в выборщики в четвертую Государственную Думу. Усилилась слежка за ссыльными большевиками. Репрессии наносились явно сведущей рукой.
Михаил Васильевич бережно извлекает из папки два архивных документа — шифрограммы:
«31 января 1912 года. Петербург, шифр 32 стр.
Нач. охранного отделения.
Вологодские партийные предлагают сотруднику «Демьяну» съездить в Петербург, дадут явочные адреса, телеграфируйте желательность этой поездки, будет стоить пятнадцать рублей.
№ 137 Полковник Конисский».
«Вологда, нач. Губ. жандармского управления.
Из Петербурга 3454. В 1245 ДН. 137 Поездка, по-видимому, полезна.
№ 59 Полковник Котен».2
...Незаметно проходит еще один день. Каким он будет завтра? Михаил Васильевич снова погружается в изучение материалов, ему хорошо известно: от первого допроса чаще всего зависит результат расследования.
Утром, следующего дня, из камеры приведут подсудимого. Грузный, с обрюзгшим лицом, с взглядом, устремленным в пол, подсудимый производит гнетущее впечатление.
Михаил Васильевич дал себе слово: сдерживаться при любых ситуациях и ответах подсудимого. Активный, логический диалог он продумал детально и тщательно подготовился к нему, разбирая различные версии ответов подсудимого. Каждый допрос становился своего рода искусством, в котором сталкиваются характеры, и потому бывают неповторимо интересными...
— Скажите, — Михаил Васильевич дождался, когда подсудимый посмотрел на него, — как мне правильно вас называть?
— Меня?
Было ясно, что такого вопроса от следователя он никак не ожидал и теперь не спускал с него глаз.
— Да, вас.
— Коншин Александр Григорьевич.
— А может быть просто «Демьян»?
— Это кличка.
- Когда и кто вам присвоил эту кличку?
— Секретным сотрудником под кличкой «Демьян» я состоял в Вологодском жандармском управлении с тысяча девятьсот десятого года по тысяча девятьсот четырнадцатой год.
«Жалование получал от губернского жандармского управления вначале по десять рублей, а затем по тридцать рублей. Завербовал меня начальник губернского жандармского управления...
Так началось разоблачение провокаторской деятельности Коншина — «Демьяна».
Первоначальные данные на провокатора Коншина — «Демьяна» были обнаружены в материалах Вологодского губернского жандармского управления в 1917 году после февральской революции. Однако временным правительством Коншин осужден не был, и только в 1925 году, в результате длительных поисков, он был найден в местечке Станции Губаха, Пермской железной дороги, арестован и эпатирован в Вологду...
Валентина Ивановна пришла на работу так рано, что даже дежурный по управлению посмотрел на нее с удивленным любопытством: «Что, мол, случилось?». Она поспешила за машинку, и вот уже замелькали строчки:
«...Коншин, будучи рабочим Главных железнодорожных мастерских в тысяча девятьсот восьмом году примкнул к Вологодской группе РСДРП, состоял членом последней, принимал активное участие в работе, создал себе авторитет среди рабочих Главных железнодорожных мастерских, в достаточной степени был популярен среди членов социал-демократической группы приказчиком, был введен в состав тройки, которая руководила всей политической работой в Главных железнодорожных мастерских.
В день ареста Коншина жандармерией, третьего ноября тысяча девятьсот десятого года, он дал свое согласие стать секретным сотрудником политического отделения по розыску при Вологодском губернском жандармском управлении.
С этого времени, состоял в Вологодской группе РСДРП, стал освещать деятельность последней перед ГЖУ под кличкой «Демьян».
Коншин за период 1910—1914 годов через связи с начальником ГЖУ на конспиративных квартирах давал письменные, устные сведения о деятельности социал-демократической группы железнодорожников и приказчиков, а также освещал настроение рабочих Главных железнодорожных мастерских и давал сведения о связях с организациями других городов — Вятки и Петербурга, стал давать сведения об отдельных членах ее, как-то: о Василии Ивановиче Мохове, о Николае Гавриловиче Хрулеве, о Петре Алексеевиче Козыреве, об Антоне Михайловиче Казаке, об Иване Ефимовиче Ермолаеве. Давал сведения на отдельных преподавателей вечерних, воскресных курсов — Воронову, Михайлову, Писареву. В достаточной степени проявил свою предательскую деятельность в период предвыборной кампании, которую вели члены Вологодской социал-демократической группы в тысяча девятьсот двенадцатом году, желая провести своих кандидатов в четвертую Государственную Думу. Полученные им от Ивана Ефимовича Ермолаева прокламации в количестве тринадцати штук для распространения среди рабочих Главных железнодорожных мастерских накануне Девятого января 1912 года, передал в руки жандармерии.
Результатом провокаторской деятельности Коншина явились:
— частные обыски с арестом и без арестов среди социал-демократической группы рабочих Главных железнодорожных мастерских, а также среди членов группы приказчиков города Вологды;
— обыски у активных членов РСДРП и преподавателей вечерних, воскресных курсов для рабочих, учинения над ними политического надзора в течение одного года и в следствии этого закрытие самих курсов;
— срыв предвыборной кампании в четвертую Государственную Думу и арест кандидата в нее Ивана Ефимовича Ермолаева, вследствии чего Вологодская социал-демократическая группа была лишена возможности избрать полное число своих кандидатов в четвертую Государственную Думу;
— установление Вологодским жандармским управлением по надзору слежки за связями Вологодской демократической группы с другими организациями в Вятке и Петербурге.
Все это в какой-то мере парализовало деятельность Вологодской социал-демократической группы, не давала развивать работу в полном объеме.
На основании этого Вологодский губернский суд в апреле 1926 года приговорил Коншина — «Демьяна» к пяти годам лишения свободы...»
Отстукана последняя буква. Валентина Ивановна глубоко задумалась: «Как можно после этого продолжать жить?» Она как-то спросила об этом Михаила Васильевича и услышала: «Нет более сурового возмездия, чем презрение народа. Коншин отбудет наказание, его освободят, но ничто не снимет с души морального падения, и никогда не озарит радость темную душу провокатора, и сколько бы не прошло времени, судьба его — прах и ничто».
Это были пророческие слова.
1. Материалы из фонда спецархива музея «Чекистская слава» УКГБ ВО, архивно-следственное дело № 8978 на Коншина Александра Григорьевича («Демьян»)
