Владимир Гиляровский - "Из книги - Мои скитания"
Бесконечные дремучие, девственные леса вологодские сливаются на севере с тундрой, берегом Ледовитого океана, на востоке, через Уральский хребет - с сибирской тайгой, которой, кажется, и конца-края нет, а на западе опять до моря тянуться леса да болота, болота да леса.
И одна главная дорога с юга на север, до Белого моря, до Архангельска - это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят, шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше, глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные... Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку в этих лесах... Недаром говорили:
- Вологжане в трех соснах заблудились.
И отвечали на это вологжане:
- Всяк заблудится! Сосна от сосны верст со сто, а меж соснами лесок строевой.
Родился я в лесном хуторе за Кубенским озером, часть детства своего провел в дремучих домшинских лесах, где по волокам да болотам непроходимым медведи пешком ходят, а волки стаями волочаться.
В Домшине пробегала через леса дремучие быстрая речонка Тошня, а за ней, среди вековых лесов, болота. За этими болотами скиты раскальничьи* куда доступ был только зимой по тайным нарубкам на деревьях, которые чужому и не приметить, а летом на шестах пробираться приходилось, да и то в знакомых местах, а то попадешь в болотное окно, сразу провалишься - и конец. А то чуть с кочки оступишься - тина засосет, не выпустит сверху человека и затянет.
На шестах пробирались. Подойдешь к болоту в сопровождении своего, знаемого человека, а он откуда-то из-под кореньев шесты трехсаженные несет.
Возьмешь два шеста, просунешь по пути следования по болоту один шест, а потом параллельно ему, на аршин расстояния- другой, станешь на четвереньки - ногами на одном шесте, а рками на другом - и полезешь боком вперед, передвигаешь ноги по одному шесту и руки, иногда по локоть в воде, по другому. Дойдешь до конца шестов - на одном стоишь, а другой вперед двигаешь. И это был единственный путь в раскольничьи скиты, где уж очень хорошими пряниками горячими с сотовым медом угощала меня мать Манефа.
Разбросаны эти скиты были за болотами на высоких местах, красной сосной поросших. Когда они появились - никто не помнил, а старики и старухи были в них здесь родившиеся и никуда больше не ходившие... В белых рубахах, в ляптях. Волосы подстрижены спереди челкой, а на затылке круглые проплешены до кожи выстрежены - "гуменышко" называли они это стриженное место. Бороды у них косматые, никогда их ножницы не касались - и ногти на ногах и руках черные да заскорузлые, вокруг пальцев закрюченные, отроду не стриглись.
А потому, что они веровали, что рай находится на высокой горе, и после смерти надо карабкаться вверх, чтобы до него добраться, - а тут ногти-то и будут нужны**.
Так все веровали и никто не стриг ногтей.
Чистота в избах была удивительная.Освещение - лучина в светлице. По вечерам женщины сидят на лавках, прядут куделю и поют духовные стихи. Посуда своей работы, деревянная и глиняная. Но чашка и ложка была у каждого своя, и, если кто-нибудь посторонний, не их веры, поел из чашки или попил от ковша, то она считалась поганой, "обмирщенной", и пряталась отдельно.
Я раза три был у матери Маннефы - ее сын Трефилий Спиридоньевич был другом моего "дядьки", беглого матроса старика Китаева, который и водил меня в этот скит...
- Смотаемся в поморский волок, - скажет, бывало, он мне, и я радовался.
Волок - другого слова у древних раскольников для леса не было. Лесом они называли бревна да доски.
Да и вообще в те времена и крестьяне так говорили. Бывало, спросишь:
- Далеко ли до Ватланова?
- Волок да волок - да Ватланово.
- Волок да волок - да Вологда.
Это значит, надо пройти лес, потом поле и деревушку, а за ней опять лес, опять волок.
Откуда это слово - а это слово самое что ни есть древнее. В древней Руси назывались так сухие пути, соединяющие две водные системы, где товары, а иногда и лодки переволакивали от реки до реки...
Но в Вологдской губерни тогда каждый лес звался волоком. Да и верно: взять хоть поморский этот скит, куда ни на какой телеге не проедешь, а через болота всякий груз приходилось на себе волочь или на волокушах - нечто вроде саней, без полозьев, из мелких деревьев. Нарубят, свяжут за комли, а на верхушки, которые не затонут, груз кладут. Вот это и волок.
- Не бегай в волок, волк в волоке, - говорят ребятишкам.
Вологда. Корень этого слова, думаю, волок и только волок.
Вологда существовала еще до основания Москвы - это известно по истории. Она была основана выходцами из Новгорода. А почему названа Вологда - рисуется мне так.
Было на месте настоящего грода тогда поселеньице, где жили новгородцы, которое, может быть, и названия не имело. И вернулся непроходимыми лесами оттуда в Новгород какой-нибудь поселенец и рассказывает, как туда добраться.
- Волок да волок, волок да волок, а там и жилье. И невольно остается в памяти слушающего музыка слов, и безымянное жилье стало - Вологда.
- Волок да волок...
* Люди древнего благочестия - звали они себя.
** Легенды искания рая с 12-го века.
