Архипастыри первого синодального столетия
С 1721 года Русская православная церковь стала возглавляться коллегиальным органом—Синодом. Наступил новый двухвековой период в ее истории. Императорской России—Синодальная Церковь: в этой формуле было заключено отнюдь не партнерство, равноправное и равночестное. То было начало эпохи государственного управления Церковью.
В Вологде после смерти Гавриила кафедру занимал в течение 1708—1715 гг. архиепископ Иосиф, а затем - в 1715—1725 гг.—архиепископ Павел, вологжанин по рождению, возведенный в архиереи из иеромонахов Александро-Невского монастыря, откуда при Петре черпались руководящие кадры церкви. После него — в 1726— —1735 гг. — епархией управлял епископ Афанасий (Кондоиди). Грек, эмигрировавший в 1711 г. из Молдавии вместе с господарем Дмитрием Кантемиром, он затем настоятельствовал в ряде монастырей. В Вологде Афанасий сыграл большую роль в становлении духовной семинарии и одним из первых забил тревогу в связи с катастрофическим положением монастырей и убылью монашества. Он прямо связывал такое состояние с разрушением монастырского хозяйства и грубым вмешательством государства в дела Церкви. В донесениях в Синод Афанасий предлагал свои меры по оживлению монастырей, но в сложное время начинающейся в стране бироновщины они не были услышаны.
С 1736 по 1740 год вологодским архиереем являлся епископ Амвросий (Юшкевич) — первый здесь архиерей-украинец. Это был известный церковный деятель той поры. Однако пребывание в Вологде он рассматривал лишь как ступень к дальнейшему церковно-административному росту и не ошибся — был переведен на Новгородскую кафедру.
Иная обстановка складывалась в эти годы в Холмогорах: архиереи часто менялись, периоды межархиерейства затягивались на месяцы и даже годы, в роли преосвященных оказывались люди, впервые приезжавшие на Север и плохо знавшие его историю и традиции.
После смерти Афанасия кафедра пустовала фактически три года. Назначенный туда в 1703 году митрополит Парфений, умер в пути. И лишь летом 1705 года в Холмогоры прибыл архиепископ Сильвестр (Крайский), открывший галерею холмогорско-архангельских епископов малороссийского происхождения. Это был человек с богатой биографией, получивший по тому времени редкое для православного архипастыря образование — кроме Киевской духовной академии, он выслушал полные курсы философии и богословия в Римской академии. Много путешествовал по разным странам, любил заниматься математическими, астрономическими и естественными науками. Сохранились его послания десятским священникам, в которых он просто и в то же время емко перечисляет грехи против Бога, Церкви и ближнего, от которых следует остерегать людей. Однако оказать какое-либо серьезное воздействие на церковную жизнь Холмогорской епархии Сильвестр не успел — через полтора года он был вызван в Москву и больше в Ход моторы не вернулся.
В 1708 году ему на смену приехал архиепископ Рафаил (Краснопольский). Он начал энергично знакомиться с епархией, побывал во многих монастырях, съездил на Пинегу, провел публичный диспут с раскольническим наставником, но многого сделать также не успел — в октябре 1711 года скончался.
После 9-месячного межархиерейства холмогорскую кафедру занял архиепископ Варнава (Волостковский), пробывший на ней с 1712 по 1730 год. Варнава многократно обращался к своей пастве с посланиями. Их особенностью было сочетание требовательности с терпимостью, принципиальности со снисходительностью к человеческим слабостям. Он писал о необходимости неукоснительного исполнения церковного благочестия и в то же время рекомендовал не требовать от рядового прихожанина излишних подвигов, дабы “не привести к мысли, что невозможно ему достойно подготовиться к причастию”. Особенно большое значение Варнава придавал покаянию: “для покаяния всегда время готово, и рано, и поздно, во дни и в нощи, и за нужду — евши и пивши — и никогда да не затворяются двери святого покаяния и обращения грешника к Богу”. После смерти Варнавы осталась большая библиотека — 734 книги и редкое собрание икон—185 образов.
Со смертью Варнавы вновь возникла обстановка неустойчивости. В 1731—1735 годах епархию возглавлял архиепископ Герман (Концевич), а с 1735 по 1738 год —архиепископ Аарон, прибывший, однако, в Холмогоры лишь в марте 1737 года и фактически управлявший делами лишь год с небольшим. Столь же непродолжительное время пребывал здесь и архиепископ Савва (Шпаковский) — с марта 1739 по июнь 1740.
Схожая обстановка складывалась и в Устюге. В 1719—1726 годах епархию возглавлял епископ Боголеп, хиротонисаннный из иеромонахов Александро-Невского монастыря. Получив епархиальные дела в расстроенном состоянии после престарелого Иосифа, он всю свою энергию направил на их поправку, но столкнулся с сильным противодействием консисторского клана, сложившегося здесь ранее. Его преемник прибыл в Устюг лишь через полтора года после смерти Боголепа. Это был епископ Лаврентий (Горка), малоросс, заслуживший репутацию человека “чрезмерно вспыльчивого и горячего”. Он продолжил борьбу с чиновно-церковным кланом, фактически правившим епархией, но через три с половиной года без видимого сожаления выехал на место нового послушания. В 1732—1735 годах архиерействовал епископ Сергий, а его преемник — Лука (Кона-шевич) — пробыл и того меньше — 130 дней. Однако даже за столь краткий срок он сумел завести в Устюге славяно-латинское училище, войдя таким образом в историю епархии.
В деятельности архиереев петровского и особенно послепетровского времени есть ряд общих черт. Бросается в глаза частая сменяемость и некоторая небрежность в замещении отдельных кафедр. По многу месяцев и даже лет длились периоды межархиерейства. В прежние столетия архипастырь приезжал к своей пастве навсегда, жил, служил и умирал среди нее. Новое время принесло несвойственные прежде архиерейскому служению бюрократические черты — скорые переводы с места на место, поиск более престижных кафедр и пр. Лишь в Вологде наблюдалась относительная стабильность — за 33 года после Гавриила здесь сменилось лишь четыре архиерея.
Увеличился на Север приток епископов-малороссов (восемь из 15 за указанные годы), что свойственно было тогдашней государственно-церковной политике вообще. Это было свого рода отголоском европеизации в церковной сфере. В глазах власть предержащих они виделись более просвещенными, владевшими тогдашним схоластическим богословием. “Петру казалось, что через этих западных церковников русская церковь перестанет быть ему тормозом в насаждении западного просвещения и западного типа реформ”, — писал А. В. Карташев.
Гнетущее воздействие оказала на архиереев политика репрессий времен бироновщины (1730-е годы), когда по стране несколько православных епископов было осуждено за нежелательные режиму политические симпатии. Поводом же для опалы могли стать, например, незначительные отступления от формы “возглашения” императорского титула во время богослужения, отсутствие архиерея в храме в “высокоторжественный день” и пр. В этом усматривалась неблагонадежность архиерея. Почти все опальные высылались на Север. Так, в 1730 годы в Крестном монастыре Холмогорской епархии “за караулом, в келье неисходно” оказался расстрига Лаврентий (бывший архиепископ Воронежский Лев), в Николо-Корельском — “безвыходно” содержался чернец Игнатий (бывший епископ Коломенский), в Спасо-Каменном монастыре Вологодской епархии инок Георгий (бывший епископ Ростовский), в Кирилло-Белозерском монастыре — монах Варлаам (бывший архиепископ Киевский).
В условиях всеобщего доносительства архиереи вынуждены были проявлять максимум осторожности к бдительности — ведь даже за промахи рядовых священников отвечали они.
