Монастыри-вотчинники
Почти все монастыри Севера имели земельные угодья, но лишь один из трех владел еще и крестьянами. Таких монастырей-вотчинников во второй половине XVII века насчитывалось около 60. Им принадлежало более 15 тыс. крестьянских дворов.
Вместе с тем к крупным вотчинникам можно отнести далеко не всех. Такие монастыри плотно концентрировались в пяти очагах Севера. Первый находился в вологодских землях, где вокруг Вологды, Кубенского озера и в Грязовецких лесах десяти крупнейшим монастырям и архиерейскому дому принадлежало около 4,6 тыс. крестьянских дворов. Это—монастыри Введенский Корнильев, Павлов, Спасо-Прилуцкий, Спасо-Каменный, Николаевский-Озерский, Глушицкий, Иннокентьев, Спасо-Нуромский, Лопотов, Ефимьев.
Второй очаг — земли 3-х монастырей Белозерского уезда (Кирилло-Белозерского, Ферапонтова и Новоезерского) — 5,9 тыс. дворов. Третий очаг образовался вокруг Великого Устюга, где двум монастырям (Михайло-Архангельскому и Троице-Гледенскому) и архиерейскому дому принадлежало 0,7 тыс. крестьянских дворов. Четвертый очаг сложился в Беломорье: за Соловецким и Сийским монастырями и архиерейским домом было записано около 1 тыс. дворов. Пятым очагом церковного землевладения европейского Севера являлись каргопольские земли, где Крестному, Ошевенскому и Кожеозерскому монастырям принадлежало более 1,1 тыс. крестьянских дворов.
Значительным вотчинником был и Александро-Свирский монастырь в Олонецком крае (0,2 тыс. дворов). В общем итоге 21 духовному вотчиннику и трем архиерейским домам принадлежало около 90 процентов монастырских земле- и душевладений Севера.
Отметим, что в целом недвижимая собственность монастырей была лишь частью земельных владений Церкви, правда—самой значительной. В целом же она складывалась из землевладений патриарха, архиерейскйх домов, монастырей, а также земельной собственности соборов, городских и сельских церквей. Каждый из владельцев, будь то архиерей, монашеская корпорация или приходской клир, действовал как вполне самостоятельный собственник, вступая в разнообразные имущественно-правовые отношения с окружающим миром.
Известен такой случай. При образовании архиерейской кафедры в Холмогорах, местному архиепископу были переданы некоторые земельные владения влиятельнейшего в Беломорье Антониево-Сийского монастыря. Монастырь воспротивился и несколько лет судился со своим архипастырем, выступая как самостоятельный собственник. Духовно-каноническое и административное подчинение архиерею не мешало монахам бороться с ним против отчуждения собственности. Даже царь с патриархом (это было в 1684—1693 гг.). не поддержали холмогорского владыку безоговорочно, и пришлось искать компромисс — обмен угодьями.
И все же церковная собственность не была лишь простой суммой отдельных владений. До XVIII века она обладала чертами своеобразного вассалитета.
Монастыри и приходской клир в вопросах землевладения могли рассчитывать на защиту и покровительство архиерея, а тот, в свою очередь,—на покровительство патриарха или, в крайнем случае, даже Собора. Последние выступали от всей полноты Церкви, представляя и защищая интересы церковной собственности в целом. В свою очередь архиереи имели право на получение части доходов монастырей и церквей (так называемая церковная дань), присваивая таким путем часть феодальной ренты подчиненных ему духовных вотчинников. Ни одно сколь-либо серьезное начинание хозяйственного и материального характера (строительство, ремонт, обновление храма и т. п.) в монастырях и приходах не начиналось без благословения архиерея. Одним словом, недвижимая собственность Церкви предстает в качестве известного единства, скрепляемого связями и традициями, свойственными лишь церковному организму. В этом смысле к ней можно применить название иерархичной.
Особенностью монастырской собственности был ее корпоративный характер, поскольку земле- и душевладение закреплялось не за конкретным лицом, а за всей монашеской братией. Такой характер монастырской собственности служил в течение веков надежным гарантом роста земельных владений, поскольку они не дробились между наследниками и, как правило, не отчуждались. Стабильность владения в сочетаний с дисциплиной труда и известным аскетизмом потребления создавали условия для превращения ряда монастырских вотчин в цветущие многоотраслевые хозяйства.
Известного церковного деятеля XVI века митрополита Московского Филиппа именуют еще и великим игуменом Соловецкого монастыря. 18 лет — с 1548 по 1566 — он руководил Соловецкой обителью. Именно при нем Соловки приобрели тот облик, который стал известен и дорог всей России.30-летний Федор Колычев прибыл на Соловецкие острова осенью 1537 года, когда исполнилось уже 107 лет со времени основания монастыря. Сын знатного московского боярина Степана Колычева, он мог сделать блестящую светскую карьеру. Первые жизненные шаги молодого Федора шли именно в этом направлении: он был приближен к Великому Князю Василию III, а после его смерти пожалован в стольники княгиней Еленой — правительницей России при малолетнем Иване IV. Однако последовавшая затем придворная борьба сильно подорвала позиции рода Колычевых. Некоторые из них были казнены. Федор бежал из Москвы.
После длительных скитаний он оказался в рядах соловецкой братии. Игумен Алексий постриг его в монашество и нарек Филиппом. В течение 8 лет Филипп проходил многотрудные послушания: в хлебопекарне, кузнице, поварне, храме. Между тем его способности и образованность, знатность рода, нравственные достоинства делали свое дело. Филипп стал правой рукой игумена Алексия, который видел в нем своего преемника. В 1545 году Филипп в сопровождении нескольких монахов впервые покинул стены обители и совершил поездку в Новгород, где был рукоположен в иеромонаха и возведен в сан игумена.
В 1548 году, после смерти Алексия, игумен Филипп вступил в управление обителью. Размах и плоды хозяйственной и духовно-религиозной деятельности Филиппа поражают. Перечислим хотя бы основное...
Прежде всего игумен увеличил число соляных варниц, которые приносили основные доходы для развития монастыря. Соляные караваны судов шли во все северные посады и далее, в центр страны. В Новгороде и Вологде были сооружены монастырские подворья и склады.
На о. Большая Муксолма был устроен образцовый скотный двор, в соловецкие леса пущено стадо лапландских оленей, расширен тюлений промысел. Стало возможным строительство кожевенного завода, швейной и сапожной мастерских: все жившие и работавшие в монастыре, получали одежду и обувь. Монастырское хозяйство на глазах стало обрастать необходимой “инфраструктурой” —- одна за другой появлялись мастерские: иконописная и переплетная, колесная и корзинная, малярная и столярная, литейная и механическая, свечная и лесопильная, кузнечная и смолокуренная. Построена двухэтажная водяная мельница.
Сооружение большого кирпичного завода с усовершенствованным производством кирпича обеспечило все грандиозные строительные задумки Филиппа: за время его игуменства были возведены 2-этажные корпуса братских келий, больничный корпус, деревянные кельи на Заяцком острове для иноков, желавших уединения. Главной святыней монастыря стали— собор в честь Успения Пресвятой Богородицы с трапезной палатой и келарской, колокольней и погребами, а также Преображенский собор. Возведенные монастырские соборы превосходили по своим размерам имевшиеся в тогдашней Руси храмы. Все монастырские постройки отличались единым замыслом и производили неизгладимое впечатление сдержанностью и ясностью композиций, величием простоты.
Бурная строительная и хозяйственная деятельность поставила вопрос об отношении к уникальной природе Соловецких островов. Под строгим наблюдением Филиппа совершались порубки леса так, чтобы обеспечить его воспроизводство. Были прорублены просеки и вымощены дороги. Все озера на Большом Соловецком острове были специальными каналами объединены в единую систему, позволившую сохранить и умножить рыбные запасы и иметь в изобилии пресную воду.
Острова стали признанным торговым и хозяйственным центром Беломорья — при входе в монастырскую гавань водружены огромные кресты-маяки, сооружены каменные пристани. Постоянно накапливался бесценный инженерно-технический опыт: хитроумные сеялки с десятью решетами, особое устройство для приготовления кваса, агрегат, моловший зерна на крупу и муку и одновременно сортировавший их, специальные блоки с воротом для подъема строительных тяжестей.
Филипп создавал среди монахов и работников особый настрой, творил своеобразную духовную атмосферу постничества и трудничества. Он стремился выявить способности каждого инока, дать возможность им реализоваться на общую пользу. Монастырь продолжал оставаться строго общежительным без индивидуального хозяйства и отдельного питания братьев. Всему переустройству Соловецкой обители Филипп придавал значение жертвенного и святого дела. Когда в 1561 году затонули во время шторма суда, везшие на Соловки известь, то имена погибших скромных тружеников-строителей как монахов (Васиан и Иона) так и бельцов (Иоанн и Лонгин) были окружены молитвенным почитанием, а впоследствии они были канонизированы.
Игумен разыскал священные реликвии — крест и икону Савватия и Псалтырь Зосимы —и создал вокруг них обстановку всеобщего поклонения, показывая, как важна видимая и невидимая связь всех поколений живших, трудившихся и молившихся на Соловках.
Сам Филипп, несмотря на огромную занятость хозяйственными делами, не забывал о необходимости молитвенного уединения и безмолвия и, как отмечают его биографы, нередко уходил на берег безымянного озера в двух с половиной верстах от монастыря. В обители создается богатейшая “книгохранительная палата” —одна из древнейших русских библиотек. Здесь скапливаются важнейшие памятники литературы того времени. Соловецкими списками произведений древнерусской литературы широко пользовались и пользуются отечественные и зарубежные историки и литературоведы.
Не часто Филиппу приходилось оставлять Соловецкие острова. Лишь дела исключительной важности толкали его на это. Так, в 1550—1551 гг. он был участником Земского и Стоглавого соборов в Москве, ставших яркими событиями века. Участие в соборах игумен использовал для получения большой помощи монастырю от царя, для поисков зодчих и специалистов, пожертвований и вкладов. Через 15 лет после соборов игумен Филипп вновь выехал в Москву по царскому указу — на этот раз навсегда. Он был возведен на престол Московских митрополитов, но занимал первосвятительскую кафедру недолго. Судьба уготовила ему мученический венец. В 1568 году митрополит был приговорен Иваном IV, не выдержавшим публичных выступлений святителя против ело жестокостей, к пожизненному заключению, а через год Филипп был задушен Малютой Скуратовым. С. М. Соловьев писал: “В страшную эпоху кровавой борьбы и насилий ...самый отдаленный на Севере монастырь Соловецкий выслал в Москву в митрополиты своего игумена, который не усомнился подать голос за милосердие”.
В 1652 году при патриархе Никоне митрополит Филипп (Колычев) — великий игумен Соловецкого монастыря — был причислен к лику святых.
Оценивая хозяйственную деятельность крупных монастырей-вотчинников, следует отметить, что она имела не только (а порой и не столько) экономический эффект. Главные ее плоды лежали в сфере духовной. Тысячи монахов, послушников, трудников были крестьянами. Вот почему в отличие от начальных этапов христианизации Севера, когда акцент делался на миссионерство, монашество XVI—XVII веков воздействовало на окружающий мир прежде всего своим созидательным трудом по устроению монастырского хозяйства и возведению храмово-жилых комплексов. В глазах земледельца-труженика, знавшего цену труду на скупых северных землях, ладное и разумное хозяйство православных обителей, было сильнейшим аргументом в пользу веры. А тот факт, что под монашескими рясами безошибочно угадывалось крестьянское происхождение, лишь утверждало окружающий деревенский мир в мысли о непоборимой силе труда, соединенного с верой и молитвой.
