В России такой город один
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Ф. Тютчев.
В свое время Вологде повезло: ее не коснулись ни промышленная революция XIX века, ни огонь гражданской и Великой Отечественной войн. Ничтоже сумняшеся уничтожили ее мы — своею собственной рукой.
Первая стихийная волна разрушений прокатилась в 30-х годах и смела церковные здания. Вторая волна, а точнее — война, с конца 60-х годов обрушилась на деревянную Вологду. Ведется она успешно. Уже не стихийно, а по плану. Нарастающими темпами. Скрип и стон разламываемых и треск горящих срубов заглушаются трескотней демагогических заверений о сохранении исторического наследия, усилившейся в годы перестройки.
Количество уже перешло в качество, и Вологду теперь лишь с натяжкой можно назвать древним русским городом. Ведь старинным и русским ее делают, как справедливо заметил вологодский писатель Р. Балакшин, храмы и историческая деревянная среда. Выгляните в окно — много ли увидите старинного и русского?
Разница в облике Вологды 80-х и даже 60-х годов разительная. Мы не всегда ее осознаем, как не замечаем изменений в себе, каждый день смотрясь в зеркало. Поэтому послушаем людей со стороны, двух московских писателей. Еще 25 лет назад о Вологде можно было написать как о «...городе обширном, прекрасном и едином по своей архитектурной и исторической слаженности, где естественный рельеф разворачивал городскую панораму, в которой отдельные церкви, собор, стены кремля, ампирные особняки и сама река представляли единство многовековых находок зодчих» (Никитин).
Сейчас город воспринимается иначе: «Кажется, что небо застит пыль от сносимых деревянных домов и вздымающихся меж них белых блоков. Першит в горле. Теснит сердце от несочетаемости нового и старого, такого ветхого и убогого, такого сплошь серого, что незаметны сперва ни резное кружево карнизов, ни былая нарядность фигурных северных лоджий» (Жуков).
И это не пасквиль злопыхателя. С таким же горьким чувством говорят о Вологде туристы, приезжающие к нам не впервые. «Черная книга» памяти народной сохранит имена современных вандалов, чтобы потомки знали, кому город обязан утратой своей самобытности, о которой по инерции твердят путеводители. Да, вековой лад сломан не только в деревне, но и в городе. Помещенные здесь два снимка лучше всяких слов это подтверждают.
Неустроен и неухожен мир вокруг нас, нет мира и в человеческой душе. Неожиданно современно зазвучали вынесенные в эпиграф тютчевские строки.
В поисках нравственного стержня, как за спасительную соломинку, ухватились мы за религию. Но только ли там нужно его искать? «Любовь к родному пепелищу» не менее мощный, по крайней мере, фактор, формирующий нравственную основу личности. В этом меня убеждает еще раз одна из картинок прежнего вологодского быта. В дореволюционной Вологде с населением в шесть раз меньшим, чем сейчас, ежегодно заливали зимой каток у Красного моста. И там — только представьте себе! — играл духовой оркестр.
Укоренившись однажды на земле, люди чувствовали именно это место — город ли, деревню ли — своим родным и старались его обустроить, зная, что за них сие никто не сделает. Это уже наш мельтешной образ жизни выразился в песне «Мой адрес — Советский Союз». Это сейчас понятие «дом», за чистотой и уютом которого следят, 
ограничилось размерами собственной квартиры, выйдя за пределы которой можно и окурок под ноги швырнуть, и речку Золотуху использовать как городскую помойку и т. д.
Неужели человек устроен так, что лишь после того, как будет загажен последний ручеек в глухой сибирской тайге, до каждого дойдет простая мысль о необходимости бережного отношения к природе, и лишь когда в Вологде будет снесен последний деревянный оазис и все будут обеспечены теплыми клозетами, мы с запоздалой ностальгической грустью будем вспоминать каким милым и уютным городом была Вологда раньше?
Но в таком мрачном духе завершать разговор у нас не принято. Да и светлые моменты есть. Одно из профтехучилищ города стало готовить будущих реставраторов деревянного зодчества. Любой застройщик сейчас может отремонтировать или восстановить в прежних формах любой дом в центре города из числа предложенных Дирекцией по охране памятников. Более ста деревянных домов уже обрели таким образом новых хозяев.
Несмотря на грубые градостроительные ошибки и равнодушие к национальному архитектурному наследию, Вологда местами еще дает нам возможность почувствовать дыхание веков.
Из многих сотен русских городов сумеете ли вы назвать хотя бы несколько таких, которые могут похвастаться памятниками деревянного зодчества, представленными пусть в немногих образцах, но во всей полноте — от классицизма до модерна? Думаю, что нет. В России такой город один — Вологда. А, может быть, и не только в России.
Хотя в этой главе цитат и так в избытке, приведу еще одну, принадлежащую, как ни странно, перу Юлиана Семенова. В романе «Репортер» он размышляет о том, что Вологда — «единственный памятник деревянного зодчества в Европе, который гибнет на глазах, а липучая вологодская бюрократия до сих пор не может обратиться к народу, пригласить так называемых шабашников, которые за пару лет сделали город столицей мирового туризма... Вологодские власти считают, что у них ни фондов ни средств... Надо пригласить испанцев или итальянских специалистов по обработке леса, договориться о совместном предприятии и начать работу, ведь мы получили права, их надо реализовать».
Так что не будем, дорогие вологжане, стыдиться того, чем нужно гордиться. А гордиться можно лишь тем, что знаешь и любишь. Все начинается с любви. И тут лучше Д. С. Лихачева не скажешь: «Если человек не любит хотя бы изредка смотреть на старые фотографии своих родителей, не ценит память о них, оставленную в саду, который они возделывали, в вещах, которые им принадлежали,— значит он не любит их.
Если человек не любит старые улицы, старые дома, пусть даже и плохонькие,— значит у него нет любви к своему городу.
Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны — он, как правило, равнодушен и к своей стране».
Вот такая логическая цепочка. Александр Сергеевич Пушкин, как и положено гению, почти о том же сказал более емко: «Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости».
А.И. Сазонов, Вологда, 1993
