Как учились грамоте
Летом 1686 г. подьячий приказной избы города Тотьмы Арефа Малевинский написал сестре дьякона посадской церкви Анне любовное письмо следующего содержания: «Повидайся со мною, друг мой, в том же месте, а мне досадно, что ты веришь чмутам (т. е. сплетням.— Г. С.), ей уж, не могу жить, увидься как ни есть, а я буду часу в третьем или в четвертом, да ко мне не пиши. Я сего вечера буду к тебе и бес писма, не могу ей быть, разве смерть меня с тобою разлучит». А вот строки из других его любовных записок к Анне: «Послушай, друг моя, да напиши немного мне, буде будешь, или словом прикажи, я надеюсь на тебя, приди»: «Да отпиши ко мне, да пришли поскоряе, а буде не выдеш да не отпишеш ко мне, ты со мною вовсе остудисся и век не буду. Послушай, выдь ко мне, да отпиши поскоряе, а как отпишеш, я буду рано, а ты не проспи, выдь рание, как велиш быть, я буду и надеюсь. Ой, водиш риеня за собою, да выдь, не омани, как не выдеш, век не видаться будет, послушай выдь да отпиши скоро, да не проспи ты, в том месте приди рание да до меня спи, я приду скоро. Да отпиши мне». По всему выходит, переписка была обоюдною. Значит, писать умели не только мужчины, но и женщины. Да и не только любовные послания.
В начале XVII в. тотьмич «трубный мастер» Семен для нужд развивающихся соляных промыслов пишет руководство по добыче соли — «Роспись как зачать делать новая труба на новом месте». Составлялись на Севере счетные руководства для определения величины площадей — «скоромысленники». Один такой скоромысленник находится в Государственном архиве Вологодской области среди столбцов XVII в.
Письма посадских людей и крестьян, любовные записки, грамотки и челобитные, росписи, скоромысленники., технические руководства — все это свидетельствует о довольно высоком уровне грамотности на Руси. Грамотные люди обслуживали административно-деловую и религиозную сферы, вели торговые дела там, где требовались знания иностранных языков. По нашим подсчетам, среди мужского населения таких торгово-промышленных городов, как Вологда, грамотность равнялась 13—15 процентам от числа жителей, а в Великом Устюге приближалась к 20 процентам. Великий Устюг в XVII в. оказался средоточием торговых путей в Москву, в Сибирь и — через Архангельск — за границу, он имел торговые связи почти с 40 городами. В городе была съезжая изба — канцелярия воеводы, в которой, кроме постоянных подьячих, у сыскного дела сидели по очереди грамотные люди из сел и городов, подчиненных великоустюгскому воеводе. В таможенной избе брали пошлины с провозимых товаров. Доходам и с кабаков ведала кабацкая изба. Всего на административной службе в 1643 г., например, было «на Устюге и в Устюжском уезде в таможенных и в кабацких целовальниках и в земских судейках и в целовальниках и в ямских и в ружных старостишках, кроме отъезжых служб, человек по сту и больше». Для написания челобитных, порядных и других бумаг устюжане обращались к площадным подьячим, которых в 1667—1668 гг. насчитывалось 53 человека. Все они были посадскими людьми Великого Устюга. В северных городах довольно значительною была группа таких людей. Все из небогатых людей посада. Обычность этого явления подтверждается хотя бы следующими строками челобитной 1668 г.: «А кормятся на Вологде в писчей избушке площадным письмом оскудалые люди». В городе были одна или две специальные избушки, где подьячие писали по очереди разные документы для желающих: «Он де Ивашко был в те поры в писчей избушке была иво Ивашкова дентина». В семьях писцов профессия передавалась по наследству. В Великом Устюге в 1630 г. писали «площадное письмо» Невзор Еремеев с сыном. В Белозерске в 1645 г. в съезжей избе был подьячим Никита Чапыжников, а в 1672 г. пишет бумаги и его сын Осип, такие же должности занимали Дмитрий Олферович Инков и его сын Иван. В Тотьме в 1672 г. писал на площади Кашин Тит Иванович, а в 1687 г.— его сын Яков.
Среди женщин грамотные встречались реже. Назовем прежде всего монахинь Горицкого монастыря (около Кириллова), издавна служившего местом ссылки для представительниц знатных боярских родов. Были здесь постриженки и из местных жительниц. Например, Анисья из Уломы, которая учила грамоте сына горицкого попа. А вот сведения об обучении грамоте девушки: «Учил я сирота у него попа Кирила доч ево девку Марину книжному учению словесному» (1678) .
Просвещение на севере России имело древние корни. Имена местных книжников стоят в начале списка просветителей XV—XVII вв. Это Стефан Пермский, который на родине, в Великом Устюге, носил прозвище Степан Храп, создавший около 1375 г. алфавит для коми-зырян и переведший «несколько российских словенских книг на язык пермский и учаше детей азбуке пермской и слогом и часослову и псалтири и прочим книгам на пермский язык от него переведенным»; Кирилл Белозерский и Ефросин — авторы книг и организаторы книго-писного дела в Кирилло-Белозерском монастыре: книгохранитель Спасо-Прилуцкого монастыря Арсений Высокий, осуществивший в 1584 г. первое в иситории библиографическое описание с постатейной росписью книг и элементами аннотации. Инок Кирилло-Белозерского монастыря Герман Подольный (или Пустынник) уже в конце XV в. составил описание монастырских книг, благодаря которому мы имеем полное представление о составе этого богатейшего собрания. Герман Подольный вел активную письменну» полемику с Нилом Сорским — идейным вождем одного из религиозных течений XVI в. Иона Думин, бывший в 1589—1603 гг. вологодским и великопермским архиепископом, пишет в 1591 г. особую, наиболее пространную редакцию Жития Александра Невского. Иона известен и как рачитель просвещения в крае: по его заказам для архиерейской библиотеки было написано 22 рукописи, в 1593 г. из московской поездки привозят в Вологду 200 экземпляров печатной Триоди для распространения по церквам. Высокой оценки заслуживает труд монаха Глушицкого монастыря Иринарха «Житие Дионисия Глушицкого», где сочетаются простота исторического повествования и риторическая усложненность похвального слова. Из Великого Устюга вышел сочинитель песнопений Лонгин (мирское имя — Иван) Шишелев либо Шишелов-ский по прозвищу Корова. Он был многогранно одарен, хорошо постиг книжное дело, был редактором и издателем первого напечатанного в Москве монастырского Устава (1610). Его имя упоминается в пяти певческих рукописях конца XVI — первой половины XVII в. Лонгин был уставщиком и мастером-распевщиком Троице-Сергиева монастыря. Современники отмечали его незаурядные музыкальные способности: прекрасный голос, умение импровизировать: «...красен бо ему глас и светел бяше, и гремящ вельми, в хитрости пения и чтения первый бяше... на един стих разных распевов пять, или шесть, или десять полагал». Едва ли не самое славное имя в этом ряду — монах Павел из Ворбоземского Благовещенского монастыря, что близ Белого озера. Его труд «Буковница, реже Азбука», датированный 1592 г.,— одно из первых старорусских грамматических руководств, образец средневекового лингвистического анализа, богатый источник сведений о русском языке XVI в., в особенности о его словоизменении и системе ударения. Известно и место написания рукописи: «...в дому Тимофея дьякана Яковлева сына важенина» (важенин — от названия р. Ваги). Автор так определил назначение работы: служить «распространению великаго разума и грамотничеству». Это руководство по правописанию и словарь грамматических форм, где указаны число и падеж, последовательно проставлено ударение. Есть таблицы букв и слогов, что обязательно для пособия по обучению грамоте.
Из житий святых установлено, что около Кирилло-Белозерского монастыря было училище по обучению грамоте, что читать и писать учили в деревнях близ Белого озера и Тотьмы. Хорошо было поставлено обучение в Ферапонтовом монастыре. Один крестьянин, просивший о пострижении в этот монастырь, оговаривал условие, чтобы вместе с ним жил сын, «докамест грамоте учица и не змужает... Пожалуйте мальчика моего Якунку в грамоте доучите мне» (1662).
Помещики отдавали своих детей для обучения сельским священникам. Так поступил и Дмитрий Корнильевич Беседной из Вологодского уезда, но наука оказалась не по душе юному наследнику: «А сын мой Борис, учась в грамоте у комьянского Никольского попа у Сергия, да от нево избежал» (1648).
Священники, желаюцие сохранить свое место за детьми, особенно были заинтересованы в обучении сыновей грамоте, так как богослужение шло в то время по книге. К тому же на дьячка, сватавшегося к дочери попа, иногда возлагалась по брачному договору обязанность «детей ево в грамоте учить». И поэтому дьячок Иван Кириллов из-под Вологды жаловался на своего зятя Якова Власьева, земского писца, который должен был обучить «грамотному учению» его детей, но не выполнил этой договоренности (1688).
Земские писцы и церковные дьячки, обучающие грамоте, брали обычно несколько учеников, и обучение было коллективным. В челобитной о пропаже книги вологодский поп пишет: «А ныне тот Апостол у диякона Гаврила казанского, а учатся по нему ученики... денег не платя учеников учат по ней» (1674).
Из деловых бумаг чаще всего писали челобитные, порядные и росписи. Челобитная — это просьба или жалоба, обращенная к представителю власти. Порядная (рядная) оформляла договор на выполнение работ, на совершение какого-либо дела, даже на свадьбу. Роспись содержала список предметов, чаще торговых товаров, перечень приданого или последовательное описание технологии какого-либо ремесла. Любую деловую бумагу можно было назвать и грамотой в отличие от грамотки — частного письма.
Читать и писать обучали по церковным книгам. Главные среди них — Апостол, Псалтирь, Триодь, Часослов. Апостол содержал рассказы о чудесах, творимых апостолами — учениками Христа, а также их послания. Первым датированным печатным изданием в Москве стал Апостол, напечатанный в 1564 г. Иваном Федоровым. Текст Псалтири составлял основу богослужения. Это сборник чтений для церковной службы, а также библейских песен и выборок из псалмов. К Псалтири присоединялся Часослов — особый сборник для исполнения всех служб в течение дня: полунощной, утренней и вечерней. Псалтирь без Часослова называлась простой, вместе с ним — следованной. Триодь — так греческим словом называлась книга песнопений и молитв. В каждом песнопении — каноне было три части, отсюда — триодь.
Чтение Апостола, Часослова, Псалтири, срисовывание букв с печатных образцов составляли наиболее простую систему обучения. Учителя имели и более совершенные средства. В челобитной, на- писанной вологодским дьячком около 1678 г., читаем: «Учил я сирота у него попа Кирила доч его девку Маринку книжному учению словесному да брата ево родного Ивашка да племянника ево братня сына Ивашка Офона-сева выучил их по азбукам».
Печатных азбук недоставало, поэтому использовали и рукописные. Азбука — древнерусский учебник первоначальной грамоты. Он включал материал для чтения и для обучения письму. Из известных исследователям рукописных азбук две были написаны в Вологде и одна в Великом Устюге.
Азбука—пропись 1643 г. состоит из двух разделов. В первом дан алфавит, прописи букв, слогов и отдельных слов, как это делается и в современных букварях. Заглавные буквы алфавита тщательно выписаны киноварью. Во втором разделе приведены материалы для чтения и переписывания: назидания, изречения, поговорки, выдержки из церковных книг, например: «Учение — свет, а неучение — тьма»; «Умному тайна явити, яко уголь горящ в воду пустити, а безумному тайна явити, яко искра в сено пустиги». Здесь и советы на разные случаи жизни: «Зри очима, а внимай сердцем, и будешь умети, и надежа твоя не погибнет от тебя»: «Уму доброму учися, а старейшему человеку повииися, а безумному ся не давай, а за правду вел ми постражи»: «Блюди ум свой от безумия, а честь блюди от бесчестия». Жизненные наблюдения подытожены в таких афоризмах: «Виноград зелен, да не сладок, млад ум, да не крепок» «Добро того учити, кой бы внимал, а старого учити, аки конь необуздан водити»; «Аще хто хощет много знати, подобает ему мало спати»: «Аще хто не упивается вином, тот крепок бывает умом».
Во втором отделе вологодской азбуки приведены также образцы деловых бумаг: челобитной, кабалы (расписки о взятии в долг чего-либо), образцы частных писем и таблица буквенного обозначения цифр, применяемого тогда в России. Включение в азбуку деловых бумаг ясно показывает, что обучение грамоте производилось прежде всего для умения торговать, для ведения административной службы.
Имел хождение в наших краях и Букварь Кариона Истомина, выполненный первоначально в нескольких рукописных вариантах, а затем изданный в 1694 г. Своеобразие его заключается в наличии иллюстраций к словам, представляющим ту ил и иную букву. Это была первая на Руси попытка ввести в обучение наглядность. Все предыдущие азбуки и буквари, за исключением вологодской, носили определенно религиозный характер. Букварь К. Истомина оказался первой русской учебной книгой светского содержания. Он преследовал цель не только научить читать, но и дать первоначальные сведения о многообразии предметов окружающего мира, что и определило большое количество слов бытовой сферы, с которыми знакомились ученики. Треть состава словника занимают название предметов и явлений животного и растительного миров. Богато представлены наименования домашней и хозяйственной утвари, одежды, пищи, построек, военные и географические термины. Например, бритвой называли небольшой нож с ручкой и острым лезвием. Бритвы могли быть складными. Ведро представляло собою деревянный или лубяной сосуд, обтянутый обручами, а котел — сосуд, кованный из медных полос, склепанных между собою. Кариону Истомину удалось отобрать слова в большинстве своем общерусского распространения. Многие из них употребляются и нынче.
Дальнейшее образование каждый продолжал самостоятельно, читая книги религиозного и светского содержания. Причем книги имели люди всех сословий.
